Я люблю Гоголя, хотя не менее гениальный (тут я говорю и без доли иронии, просто оцениваю талант В.Голышева) Владимир Голышев хочет у меня и у всех вообще - эту любовь отбить. И помню "Мёртвые души" наизусть.
***
Повод для рассказа о капитане Копейкине прост. Чиновники города, озадаченные слухами о Чичикове — покупателе мертвых душ, обсуждают, кем же он может быть. Внезапно, после всеобщих долгих препирательств, Почтмейстер вдохновенно восклицает: "Это, господа, судырь ты мой, не кто иной, как капитан Копейкин!" — и предлагает выслушать историю о нем, которая,"в некотором роде, целая поэма". Поэмой назван и гоголевский роман; так что Почтмейстер невольно пародирует самого автора "Мертвых душ" (а на мой взгляд - и всю Россию, т.к. я всю Россию считаю поэмой), а его "Повесть о капитане Копейкине" — роман в целом. Но это особая пародия, смешная и серьезная одновременно; она связывает в единый литературный узел все обсуждавшиеся чиновниками темы — об убийстве, о фальшивомонетчике, о беглом разбойнике — и во многом служит ключом ко всему тексту "Мертвых душ".
Оказывается, что К. К. был ранен под Лейпцигом и стал инвалидом до послевоенных распоряжений Александра I о судьбе раненых. Отец не может кормить К. К.; тот отправляется искать царской милости в Петербурге, который, в описании Почтмейстера, приобретает полусказочные черты — "сказочная Шахерезада", "Семирамида". В описании царственной роскоши Петербурга, показанной глазами впервые увидевшего ее героя ("проносится заметная суета, как эфир какой-нибудь тонкий"), и особенно в описании правительственного здания на Дворцовой набережной пародийно повторен образ Петербурга и Дворца, какими их видит Вакула-кузнец в повести "Ночь перед Рождеством". Но если там герою сопутствовала поистине сказочная удача, то здесь визит к "министру или вельможе", в котором легко угадываются черты графа Аракчеева, дает К. К. лишь ложную надежду.
На радостях отобедав в трактире, "как в Лондоне" (и вы хотите сказать, что не узнаёте тут Березовского?!!) - водка, котлеты с каперсами, пулярка и потратив почти все деньги, К. К. вновь является во Дворец за обещанной помощью — чтобы услышать то, что отныне он будет слышать каждодневно: ждите. С одной "синюхой" в кармане, отчаявшийся, униженный, как может быть унижен только нищий посреди всеобщей роскоши, К. К. "неотвязным чертом" прорывается к Вельможе-Министру и дерзко требует оказать-таки помощь. В ответ на это "его, раба Божия, схватили, судырь ты мой, да в тележку" — и с фельдъегерем отправили вон из столицы.
Доставленный в свою далекую губернию, К. К., по словам Почтмейстера, воскликнул: "Я найду средства!" — и канул в "эдакую Лету". А через два месяца в рязанских лесах объявилась шайка разбойников, атаманом которых был не кто иной... — и тут рассказчику напоминают, что у Чичикова и руки и ноги на месте. Почтмейстер хлопает рукой по лбу, обзывает себя телятиной, безуспешно пытается вывернуться ("в Англии столь совершенная механика, что могут сделать деревянные ноги") — все напрасно.
История о К. К. как бы уходит в песок, ничего не проясняя в вопросе о том, кто же такой Чичиков. А ведь это Ельцин на самом деле - давайте позовём Ноздрёва - он же Ельцина живьём видел!