А между тем - сам я прозащищал "Белый Дом" в 1993-м до самого конца, вышел из горящего - причём ОМОН при этом мною совершенно не заинтересовался почему-то: до сих пор сам про себя хихикаю от предположения, что виной тому был просто мой внешний вид, который должен был их удивить: тогда мне было 17,5 лет, я был просто прямо-таки не худым, а худющим! (но политически-активным как Гаврош - был одним из руководителей "Союза молодых конституционных демократов" - молодёжной организации КДП(ПНС) и коллективного члена "Фронта патриотической молодёжи" и ФНС). Ну и проведя там три последних дня (до этого уходил на день домой, а про 2-е и 3-е сказал дома, что на даче у друзей) был ужасно чумазым и лохматым, наверное похожим на выпавшего из гнезда от бури соколёнка. Вот ОМОНовцы мною и не заинтересовались, даже не подошли, просто недоумённо посмотрели.
Словом, кто только ни написал об этом мемуары! Среди моих друзей, с кем я там был - чуть ли не вообще все, даже кто сроду ничего не писал. Ну, за редким исключением - все: то мемуары, то циклы статей, то просто посты в блогосфере. Ничего сказать не могу - кто хочет - пусть пишет.
А мне вот почему-то не хочется. Ну не знаю почему - не хочется - и всё. Тогда это всё, и это понятно для того моего того возраста, - воспринималось очень романтично. А потом почему-то сразу как отрезало. Как-то мне кажется писать об этом - ну в каком-то смысле пиариться, что ли... А вообще-то там ведь и правда люди гибли прямо на глазах. И где! В центре Москвы, в правительственном учреждении, расстрелянные в т.ч. из танков - простые и романтичные горожане, патриоты. Они же правда гибли на глазах, понимаете?! Не в газетных статьях, а на глазах. Простые, хорошие, которых все любили. И гибли в итоге лишь из-за того - что мешали Абрамовичу владеть миллиардами - и всё!
Впрочем, нет, - не в "пиариться/непиариться" главное.
Писать об этом... Ну вот обычные боевые ветераны Великой Отечественной - много ли писали мемуаров? Некоторые боевые писали, не спорю. Но вообще именно сами участники - писать не должны - у них не получится передать правду просто. Потому что они эту правду видели своими собственными глазами, правда эта вовсе не романтичная, она ужасная - и это мешает создать образ.
Ну вот как вам объяснить... Приведу цитату из "Театра" С.Моэма:
"...И снова единственным прибежищем для нее был театр. По иронии судьбы главная сцена пьесы, в которой она тогда играла, сцена, которой вся пьеса была обязана своим успехом, изображала расставание любовников. Спору нет, расставались они из чувства долга, и в пьесе Джулия приносила свою любовь, свои мечты о счастье и все, что было ей дорого, на алтарь чести. Эта сцена сразу привлекла Джулию. Она всегда была в ней очень трогательна. А сейчас Джулия вложила в нее всю муку души; не у героини ее разбивалось сердце, оно разбивалось на глазах у зрителей у самой Джулии. В жизни она пыталась подавить страсть, которая — она сама это знала — была смешна и недостойна ее, она ожесточала себя, чтобы как можно меньше думать о злосчастном юноше, который вызвал в ней такую бурю; но когда она играла эту сцену, Джулия отпускала вожжи и давала себе волю. Она была в отчаянии от своей потери, и та любовь, которую она изливала на партнера, была страстная, всепоглощающая любовь, которую она по-прежнему испытывала к Тому. Перспектива пустой жизни, перед которой стояла героиня пьесы, это перспектива ее собственной жизни. Джулии казалось, что никогда еще она не играла так великолепно. Хоть это ее утешало.
«Господи, ради того, чтобы так играть, стоит и помучиться». ...
...
... — Да. Почему ты так отвратительно играешь?
— Что? — вот уж чего она не ожидала. В глазах Джулии засверкали молнии. — Дурак несчастный, да я в жизни не играла лучше!
— Ерунда. Ты играешь чертовски плохо.
Джулия вздохнула с облегчением — слава богу, речь не о Томе, но слова Майкла были так смехотворны, что, как ни была Джулия сердита, она невольно рассмеялась.
— Ты просто идиот, ты сам не понимаешь, что городишь. Чего я не знаю об актерском мастерстве, того и знать не надо. А что знаешь ты? Только то, чему я тебя научила. Если из тебя и вышел толк, так лишь благодаря мне. В конце концов, чтобы узнать, каков пудинг, надо его отведать: судят по результатам. Ты слышал, сколько раз меня сегодня вызывали? За все время, что идет пьеса, она не имела такого успеха.
— Все это мне известно. Публика — куча ослов. Если ты вопишь, визжишь и размахиваешь руками, всегда найдутся дураки, которые будут орать до хрипоты. Так, как играла ты эти последние дни, играют бродячие актеры. Фальшиво от начала до конца.
— Фальшиво? Но я прочувствовала каждое слово!
— Мне неважно, что ты чувствовала. Ты утрировала, ты переигрывала, не было момента, чтобы ты звучала убедительно. Такой бездарной игры я не видел за всю свою жизнь.
— Свинья чертова! Как ты смеешь так со мной говорить?! Сам ты бездарь!
Взмахнув рукой. Джулия закатила ему звонкую пощечину. Майкл улыбнулся.
— Можешь меня бить, можешь меня ругать, можешь вопить, как сумасшедшая, но факт остается фактом — твоя игра никуда не годится. Я не намерен начинать репетиции «Нынешних времен», пока ты не придешь в форму.
— Тогда найди кого-нибудь, кто исполнит эту роль лучше меня.
— Не болтай глупости, Джулия. Сам я, возможно, и не очень хороший актер и никогда этого о себе не думал, но хорошую игру от плохой отличить могу. И больше того — нет такого, чего бы я не знал о тебе. В субботу я повешу извещение о том, что мы закрываемся, и хочу, чтобы ты сразу же уехала за границу. Мы выпустим «Нынешние времена» осенью.
Спокойный, решительный тон Майкла утихомирил Джулию. Действительно, когда речь шла об ее игре, Майкл знал о ней все.
— Это правда, что я плохо играла?
— Чудовищно.
Джулия задумалась. Она поняла, что произошло. Она не сумела сдержать свои эмоции, она выражала свои чувства. По спине у Джулии опять побежали мурашки. Это было серьезно. Разбитое сердце и прочее — все это прекрасно, но если это отражается на ее искусстве… Нет, нет, нет. Дело принимает совсем другой оборот! Ее игра важней любого романа на свете.".
Вот так и тут. Я не могу писать о событиях октября 1993-го года - ибо реально их до сих пор эмоционально переживаю. Вот ненависть (насколько я могу вообще ненавидеть) - я продолжаю испытывать к тем, кто тогда в нас стрелял - ко всем - от Ельцина с Собчаком - до Путина с Чубайсом и от Ходорковского с Сурковым - до Ахеджаковой с Курковой.
Посмотрите на эту фотографию. Это искусство. Она постановочная - как и та, что вверху этого поста.
Она безупречно передаёт эмоцию, исключительно правдиво, кстати. Да - вот именно такая эмоция и должна была быть у молодого парня на войне - вокруг которого мясо и кровь, всех разрывает на части и рвутся бомбы.
Но на самой войне вы такое не снимите! Так может сыграть лишь актёр - актёрскими средствами передавая то, что ему объяснит режиссёр. На войне снимки другие. Не столь выразительные - и не всем понятные. Не доходчивые.
Так что я писать не буду - пусть пишут другие. У меня - родовая травма такая.